Юрист о домашних животных

Несмотря на то, что собаки всегда живут в моем доме, я не считаю себя специалистом в области кинологии. Однако, видимо в силу каких-то внутренних причин, меня всегда интересовали так называемые примитивные (реликтовые) породы, т.е. те которые сформировались в процессе сосуществования с человеком под действием довольно жесткого, но далеко не всегда сознательного отбора. Таких пород много — это практически все лайки и многие пастушьи собаки. Пожалуй, самыми известными у нас представителями этой группы являются кавказская и среднеазиатская овчарки, русско-европейская и западно-сибирская лайки. Сейчас в России стали появляться и другие породы, например, пиренейская овчарка, карабаш, кувас, хаски (происходящая, кстати, с российских территорий) и некоторые другие. В местах своего формирования примитивные породы имеют, как правило, ограниченный ареал и высокую степень изоляции, обусловленную естественными причинами, еще одно условие — наличие коренного населения, эти факторы необходимы для формирования породы. Признанию и популяризации таких пород обычно предшествует ее открытие, формирование породной группы и определенная племенная работа. С этого момента можно считать, что порода перешла к заводскому этапу своего существования.

Существование таких пород в местах, где люди занимаются скотоводством или охотой вещь вполне закономерная, но далеко не все из них сохраняются до наших дней — приход цивилизации изменяет жизненный уклад, и необходимость в помощнике пропадает. Еще относительно недавно, в тридцатых годах нашего века, на территории СССР встречались киргизская, алтайская и монгольская овчарки, однако породы эти почти исчезли, на грани исчезновения оказались ездовые породы Восточного Заполярья, непонятна ситуация с восточно-сибирской лайкой. Впрочем, обсуждение проблемы сохранения реликтовых пород не является темой этой статьи. Я лишь хочу сказать, что такие породы видимо могут формироваться и исчезать в различных уголках нашей земли, и так называемый цивилизованный мир не всегда знает об этом.

В силу особенностей работы, я довольно много путешествую по районам не слишком затронутым цивилизацией, и везде с интересом наблюдаю за собаками, преимущественно дворнягами, которых можно встретить в селениях и около них. И вот, как-то я оказался во Вьетнаме в составе большой международной экспедиции по изучению фауны горных дождевых джунглей. Сочетание собака и Восток — дело почти такое же тонкое как сам Восток. Практически все восточные религии (Индуизм, Буддизм, Ислам) причисляют собаку к т.н. нечистым животным, именно на востоке можно столкнуться с невероятно жестоким отношение к собакам, и именно восток дал такие удивительные породы как алабай, тибетский дог, шарпей, акито-ину и некоторые другие.

Уже в день прибытия в Ханой я стал присматриваться к местным дворнягам. Их было мало, а состояние не вызывало ни чего кроме сострадания. Вечером поинтересовался у своего коллеги, работавшего во Вьетнаме и раньше, какова тут ситуация с собаководством. Он кровожадно улыбнулся и сказал: “Здесь есть целая улица специальных ресторанов. Очень вкусно. Я люблю. Можем сходить.”.

Поспешу успокоить нас европейцев-гуманистов — слухи о популярности собачьего мяса у вьетнамцев небезосновательны, но сильно преувеличены.

На следующий день наша машина крехтя и регулярно перегреваясь взбиралась по серпантину в поселок Там-Дао окруженный первичными горными джунглями. Первые кого я увидел когда мы въехали на территорию биостанции оказались два на удивление одинаковых пса — взрослый кобель и щенок месяцев пяти, откормленные и ухоженные. Что меня удивило так это их схожесть с чау-чау. Вслед за ними вышел завхоз биостанции и наш гостеприимный хозяин Лам — коренной житель Там-Дао. Он крикнул что-то собакам и те послушно ушли. Последующие дни показали, что Лам очень нежно относится к своим питомцам, регулярно кормит их, играет и, что уж совсем необычно расчесывает им шерсть. А за два месяца работы я узнал и вовсе странные вещи. Почти каждая семья в поселке имела своих собак, иногда одну, иногда несколько. Все собаки были относительно однотипны — похожи на чау-чау, но, пожалуй, немного выше, суше, и более подвижны по темпераменту. Присутствовало три окраса — палевый, рыжий и тигровый, причем последний встречался и в варианте обратно-тигрового, когда на темно-сером фоне проступали палевые полосы. Язык у большинства собак был синим или пятнистым. Собаки используются в основном для охраны дворов и довольно неплохо справляются с этой задачей. Лам объяснил мне, что этих собак не едят, а если молодая семья хочет обзавестись сторожем, то собаку они покупают, и стоит она по местным меркам не мало. Насколько я понял, владельцы относятся к своим собакам относительно заботливо, во всяком случаи регулярно кормят, а во многих семьях, хотя и не во всех собакам дают имена, к примеру, собак Лама звали Тун-тун и Тун-кан. И еще, сколько Лам себя помнит, собаки в поселки были всегда.

В общем в Москву я вернулся с подозрением, что встретил местную примитивную породу. О примитивности свидетельствовали некоторый разброс в экстерьере и заметные отличия между кобелями и суками. Я поделился своими соображениями со знакомым, разбирающимся в кинологии с моей точки зрения много лучше, чем я. В ответ услышал следующее: “Там ведь были французы? Правильно? Ну вот, они завезли чау, а то, что ты видел оставшиеся от них ублюдки. Так что можешь расслабиться” Надо сказать я расслабился. Объяснение могло быть верным, Там-Дао был французским курортом во времена Французского Союза. Впрочем, чуть позже мне предложили и другое объяснение, греющее душу чуть больше. Возможно, я встретился с примитивными предками современных чау-чау. Ведь порода попала в Англию именно из восточной Азии в 1760 году, и европейцы успели здорово поработать над ее экстерьером.

Вскоре я поехал Камбоджу. Про вьетнамских собак не вспоминал, но задержавшись в Пномпене на пять дней, от нечего делать наблюдал за городской фауной и изучал зоологический ассортимент рынков. Зная историю страны можно было предположить, что отношение к собакам должно быть более жестким, чем скажем во Вьетнаме или Китае. Дело в том, что с I по XIII века в Камбодже господствовал индуизм, его влияние сохраняется и посей день, хотя государственной религией является Буддизм Тхеравады. В индуистской традиции собака считается крайне нечистым животным. Кстати и в кхмерской кухне блюда из собак отсутствуют, притом, что на рынке можно встретить все, начиная от пауков и сверчков до высококачественной говядины и свинины. Однако городские дворняги выглядели гораздо лучше своих собратьев в Ханое, и было их заметно больше. При ближайшем рассмотрении многие имели дома и хозяев, по крайней мере, условно, поскольку последние ни какой заботы о животных не проявляли, но и не прогоняли. Полной неожиданностью для меня было увидеть собак на поводках. Сначала прогуливаясь по одной из улиц, возле заправочной станции, я увидел нечто вроде московской сторожевой, дожидающейся хозяина у машины. Собака была несколько облезлой и, пожалуй, недокормленной, но все же вполне ухоженной. Вторая встреча произошла на задворках небольшой гостиницы, хозяин которой содержал домашний зверинец (они очень популярны среди богатых кхмеров), у него жил вполне нормальный английский кокер-спаниэль.

Наконец долгожданная машина повезла нас в город Кампонгсаом, расположенный в трех ста километрах от Пномпеня, на берегу Сиамского залива. Целью путешествия был остров Ронг — самый большой из гряды островов замыкающих залив Кампонгсаом. На этом острове сохранились первичные муссонные джунгли и саванны, они-то нас и манили. Уже в приморском городе бросилось в глаза отличие здешних дворняг от пномпеньских. Это были в основном довольно крупные лайкойды преимущественно палевых и тигровых, а также белого и бело-рыжего окрасов, и некоторые из них имели хорошо выраженные риджи (участки на которых шерсть растет в обратном направлении и образует характерный завиток, как у южноафриканских риджбеков) на крупе или холке. Впрочем, географическая изменчивость настоящих дворняг (не метисов!) вещь вполне банальная, она сглаживается в городах из-за метизации и хорошо видна в сельской местности. Поудивлявшись на “камбоджийских риджбеков” мы, наконец, отправились на остров.

Камбоджийские собаки с риджем.

Почти пятьдесят километров по морю, на открытой рыбацкой лодке, в конце сухого сезона, сделали свое дело, и на остров мы прибыли сильно обгорев и с явными симптомами перегрева. Поэтому я не очень обращал внимание на собак встретивших нас громким лаем. Ближе к вечеру устроившись в небольшом гостеприимном доме на краю кокосовой плантации, я решил заняться рекогносцировкой и достал карты. Мой одиннадцатилетний сын, приехавший вместе со мной, вдруг спросил: “Пап, а что это за порода?”. Я поднял глаза и посмотрел на лежащих вокруг собак. Их было три. “Скорее всего дворняги.” — авторитетно ответил я, но уверенность быстро попала. Собаки были практически одинаковые, учитывая половой диморфизм, и внешность у них была довольно необычная, но делать выводы я не спешил. Пять дней прошли в интенсивной работе, осложнявшейся незнанием местности, и даже “полукилометровые” карты не очень помогали. Но вдруг к нашим хозяевам — чете пожилых кхмеров, нагрянули гости. Ранним утром со стороны джунглей раздался собачий лай, а вскоре и человеческие голоса. Появилась группа молодых мужчин — человек семь. Они принесли местный алкоголь, насколько мы смогли понять друг друга — самогон из кокосового молока. Подозреваю, что их приход был вызван желанием поглядеть на диковинных гостей, т.е. на нас. Вместе с людьми пришла целая свора собак. И что сразу бросилось мне в глаза, они были такими же, как собаки наших хозяев. Позже я выяснил, что собаки на острове практически все очень похожи друг на друга. У всех есть свои хозяева, которые заботятся о них, кормят и даже в случаи необходимости лечат. Собаки используются для охоты, причем охоты без ружей и других приспособлений, убивающих на расстоянии. Объектами охоты являются животные средних размеров: тиледу, циветты, бентуронги, крупные грызуны, оленьки, и крупные ящерицы вараны и водяные агамы. Думаю что для нескольких таких собак добычей может быть и олень мунджак, обитающий в этих местах. Собаки не только находили и загоняли добычу, но и приносили ее хозяевам, что свидетельствует о довольно высокой степени подготовки.

Камбоджийская порода?

Пришедшие в гости охотники, решили устроить пир по случаю прибытия на остров гостей из России и практически у меня на глазах их псы, действуя по командам и довольно слаженно поймали и принесли двух крупных варанов и несколько водяных агам, которые были немедленно приготовлены и съедены нашей большой компанией.

Об экстерьере островных собак можно сказать следующее. Окрас у всех палевый, светлый. Только один щенок был совершенно черным, сохраняя при этом прочие характеристики. Шерсть очень короткая, без подшерстка. Конституция сухая, крепкая, собаки приспособлены для быстрого бега. Очень своеобразную форму имеет их голова — вытянутая черепная коробка и смещенные несколько вперед стоячие уши. Все отличались коротким хвостом, а у некоторых он был, как бы изломан. Удивила меня ловкость этих животных, не очень вяжущаяся с нашими представлениями о собаках. Кхмеры строят свои дома на сваях, что способствует лучшему охлаждению в жаркий сезон, спасает от подмокания во время дождей, и дает дополнительное затененное пространство для отдыха и дневной работы по хозяйству. Кроме того, сваи, говорят, спасают от выходящей по ночам нечисти. Пол такого дома находится примерно на высоте двух метров от земли. Вниз ведет лестница, в простейшем случаи обычная приставная. Именно такую конструкцию имел дом, в котором мы остановились. Так вот, собаки свободно ходили по приставной лестнице и вверх и вниз. Довольно легко и охотно они забирались и на деревья, к примеру, чтобы отдохнуть в прохладе, если первые развилки начинались не выше двух — трех метров. Не безынтересна была и их диета — собаки ели очень много растительной пищи — фруктов и мякоти кокосовых орехов, из моих рук они охотно принимали сырую картошку и лук. Я уверен, что голод здесь ни причем, собак регулярно кормили, да и добыть мелких животных не представляло для них труда. К сожалению, выяснить что-то толком у местных жителей я не мог — никто из них не говорил на английском или русском. Я смог понять, что таких собак вроде бы нет на материке, хозяева дают им клички, но не всем, а самым любимым и лучшим, и щенки стоят дорого, впрочем это для меня, а как там у них между собой не знаю.

Через год, снова собираясь в Камбоджу, я планировал посетить остров Ронг. Целью были редкий вид черепах, найденный нами в прошлую поездку, и, как это не странно, собаки. Я хотел целенаправленно пофотографировать их и возможно промерить. Однако обстоятельства не позволили исполниться этим планам. Уже в Пномпене на обратном пути в Москву я разговаривал с Нарыном, кхмером хорошо говорящим по-русски, только что получившим пост коммерческого директора Пномпеньского телевидения. И в частности упомянул о собаках. Он задумался, а потом сказал: “Я никогда об этом не думал, но, наверное, ты прав, у нас есть свои породы. Когда я был маленьким, нам с родителями пришлось жить в горах. Тогда был Полпот. Это те же горы, в которых ты был в этот раз, но севернее. Там у охотников были собаки, все одинаковые — светлые с черной мордой и у них было три завитка на шерсти. Один на спине и два на скулах. С ними охотились на мелких зверей и на птиц. Собаки лаяли, а охотник стрелял. Думаю, они и сейчас там есть. Но вряд ли наши собаки будут интересны европейцам. Вот французы к нам своих собак везут, дорогих. У них тут есть даже фирма в которой можно заказать.” Ради справедливости надо сказать, что французские кинологи не только ввозят собак. Организация, занимающаяся обезвреживанием мин, оставленных Красными кхмерами, помимо ввезенных немецких овчарок, готовит и местных собак, в основном сельских дворняг из северо-восточных провинций, по экстерьеру похожих на собак с острова Ронг, только с длинными хвостами и более разнообразными окрасами. Говорят, эти псы работают не хуже овчарок, а учитывая приспособленность к местным условиям, даже лучше. К сожалению, сами кхмеры к собаководству относятся скептически. Во-первых, они не понимают, как собака может стоить, к примеру, 200 долларов, еще недавно эта сумма была равна зарплате министра. Во-вторых, идея рабочей собаки, я имею в виду служебных собак, тоже подвергается сомнению, говорят собаку легко обмануть. Вот, например, в собак-сторожей кхмеры не верят — легко отравить или застрелить на худой конец. Те же, кто собаками интересуется, предпочитает европейские породы — это престижно.

Я не возьмусь утверждать, что встреченные мною в двух азиатских странах собаки относятся неизвестным породам, да и породы ли это, не знаю. Хотя в обоих случаях комплекс условий, в которых они обитали, вполне подходил для формирования породы — ограниченные, изолированные территории и коренное население, предъявляющее к собакам определенные пользовательские требования.

Хорошо известна проблема уничтожения первичных тропических лесов, оно намного опережает их изучение. Вместе с лесами исчезают виды растений и животных, которые так и не были открыты. Подозреваю, что нечто похожее происходит с сортами культурных растений и с породами домашних животных. С приходом современного способа ведения хозяйства необходимость в сортах и породах рассчитанных на традиционные способы, приспособленные к конкретным природным условиям и конкретным традициям, отпадает. Этот факт приходится признать, хотя рациональность его может оспариваться.

В последние годы интерес к породам собак из восточной Азии сильно вырос, достаточно упомянуть такие породы из этого региона, как шарпей из Китая, акита- и тоза-ину из Японии. Может быть, и в Индокитае тоже найдутся породы собак, которые станут не менее известны, чем только что названные?

Шумаков О. В.

Опубликовано в журнале «Друг»